Не окончив песню последним аккордом, ты лениво опускаешь гитару на пол.

Блаженно закрыв глаза, я улыбаюсь, отдалённо слыша твоё «не смей закрывать глаза в моём присутствии». Абсолютно спокойно говорю тебе, что я совершенно не боюсь твоей компании. В воздухе витает раздражение. Что — же, ты всегда был таким, однако, ты — не повод мне тебя боятся. Это всего лишь ты и я прекрасно знаю, что в любой момент ты не против воткнуть в мою спину, скажем, нож. В этом смысл нашей игры. Мы оба знаем, кто из нас убийца, а кто жертва.
Но ведь ты никогда не назовёшь себя убийцей, а я никогда и ни за что не назову себя жертвой. Ты любишь примерять маску жертвы, но она тебе не идёт. Убийцам она априори не идёт.
Ты любишь играть на гитаре, каждым аккордом убивая мой космос, делая его проще. Созвездий становится на легион меньше, чёрных дыр всё больше. Из них льётся тягучим мёдом твоя музыка.
В артериях больше не кровь, в артериях теперь лишь твой голос.
Он подбирается к сердцу, стараясь замедлить его работу, или… вовсе прекратить?
Но ведь ты не позволишь мне умереть настолько приятно?
Нет, готова поспорить, что нет.
Встаю и иду к книжной полке. Она у тебя огромна, кажется, все авторы мира есть тут.
Небо за окном приобрело пурпурный оттенок.
Люблю такой цвет, а тебе больше нравится консервативно — серое небо.
«Не поворачивайся ко мне спиной». Снова ты за своё, обернувшись, вижу перед собой тебя, такого же серого, как твоё небо.
— Я тебя не боюсь, ты ведь знаешь — это всё, что я успеваю сказать, прежде чем металл достиг сердца. Мой удивлённый взгляд ты встречаешь с улыбкой, отвечая что — то очень мягко, будто бархат скользит по коже, но всё это очень скоро сменяется холодом. Холодом, прежде никогда мне не знакомым, холод, который пару секунд путешествует по рукам, поднимаясь всё выше. «Как же холодно» думаю я, прежде чем перестаю чувствовать что — либо.

(Крыс и Шмендра – Маятник
Крыс и Шмендра – Пепел Нью-Кастла)