Петля мыслей душит и затягивается всё туже, не думай ты об этом.

Анастасия, грешное ты создание, почему именно меня ты выбрала вместилищем своих пороков?
Почему моё тело стало впитывать всю тебя час за часом, фразу за фразой, жест за жестом?
Почему ты смотришь на меня так, будто пытаешься понять? Я ведь знаю, что ни черта это не так. Твоё лицо лишь пытается изобразить скорбь и печаль по ушедшим моим обрывкам нервов. Ты внушала мне, что скоро будет и дом и сад и куча детишек, которых я буду учить итальянскому.

Сколько раз я говорил тебе, что я ненавижу детей всем, что только может ненавидеть, кроме мозга?

А ты снова возьмёшься за Бурбон. Я почти выучил тебя наизусть, читая между ресниц тонкие, словно из пепла нити мыслей.
Ты часто говорила о  затерянных поколениях, быть может, подразумевая наше?
Доберман. Тебе эта порода собак подходит больше всего. Они почти так же несносны, как ты.

А хочешь уедем?
Ты не хочешь. Тебе нужен не я. Ты слишком рассудительна, чтобы заводить хоть какие — то отношения. Тебе нужен адреналин и боль. Боль физическая. Боль моральная. Тебе нравится.

Окно открыто.

Ты говоришь сумбурные вещи, не замечая моего влюблённого, бесталкового до безумия взгляда.

Ты никогда этого не замечала.

А впрочем, говорить обо мне — скука смертная. Так?

Не нужно делать вид, что ты отрицаешь это. Ты всегда говорила, что моими фаворитами тем для общения были классика и паникёрство.

Я спрашивал много раз, о каком паникёрстве идёт речь, а ты лишь смеялась и включала какую -нибудь песню, чтобы заглушить меня и тишину, которую ненавидишь так же, как я ненавижу детей.

Я смотрел на то, как ты танцуешь на столе босиком и думал о истинах, которые были важнее, чем твои волосы. Но сосредоточиться на них, на этих истинах, я не мог.

Я устал и ты устала. Всё пропало в скуке и усталости.

Это — ли не счастливый конец?

Édith Piaf – Pardonne-moi

Канцлер Ги – Дама-с-сотней-примет