Мои печальные, никомуненужные мысли путаются под вашим, месье, глубоким, как океан, взглядом.
Мои строки плывут в зеленоватой дымке любви и пдают у ваших ног, мертвые и не услышанные. Я молча подбираю их и бережно складываю в коробочку с красным бархатом под сердцем, от которого разве что и осталось несколько миллиметров, зато коробочка… ах, милорд, эта коробочка однажды спасет нас обоих.
Вы отчаянно заверяли меня, что наша встреча оказалась решающей и, быть может, спасительной. По крайней мере вы спасли меня, от липкого тумана одиночества и сотен рук, которые и так разорвали несчастную девичью душу. 
Вы говорили, что любите, и так часто восклицали это ваше вездесущее «спасибо», что оно начинает мне мерещиться повсюду. Этой зимой меня спасают ваши пальцы, губы и, разумеется, нежность, с которой вы не менее часто называете меня дурочкой.
Рядом с вами мне совсем не бывает обидно, а ваш кофе..
Вы неожиданно быстро запомнили, сколько мне нужно сахара.
Печально, что я могу предложить вам лишь алкогольные напитки, в силу профессии. 
Но послушайте, ваши рифмы врезались мне в память и не хотят отпускать меня ни в коем случае. Я уже свыклась с тем, что ваши изящные руки не отпускают моих, пока звучат песни, которые нравятся нам обоим.
О, милорд, я совсем забыла вам сказать, что мои алкогольные пальцы будут продолжать играть на ваших совершенно трезвых струнах души ненужную лирику и, быть может, мои любимые романсы.
Я люблю вас, милорд, а вы… продолжайте благодарить меня и говорить о любви.
Продолжайте называть дурочкой и ни в коем случае не прекращайте целовать меня, даже если я сопротивляюсь.
Ваша вечно алкогольная Джейн Эйр.